… В конце августа 1942 года меня с братишкой в составе детского сада от завода им. Воскова, заложенного в Сестрорецке самим Петром I, эвакуировали по Дороге Жизни через Ладогу. Мама осталась в Ленинграде, она уже болела дистрофией. Выжила мамочка только благодаря помощи санитарки госпиталя. Эта женщина каким-то чудом узнала полевую почту нашего папы, написала письмо, ставшее спасительным для мамы. Сразу был выслан папин «аттестат» - деньги, которые получал он как военный. На 30 тысяч был куплен хлеб и кусок масла. Когда санитарка принесла это богатство в госпиталь, где лежала мама, она сказала: «Если хочешь умереть – ешь, если хочешь жить – только лизни один раз!» Поднявшись на ноги, мама работала на заводе им. Воскова, точила кольца для снарядов.

А нас погрузили на два пароходика, везли по Ладожскому озеру, а в небе нас охраняли наши самолёты. Но прорвались фашистские истребители и на моих глазах разбомбили один из пароходиков. Нас загнали в трюм, чтобы мы не видели этого ужаса…

Об этом дне моего детства у меня тоже есть стихи, вот отрывок из них:

Нет, не игрушки это были:
Той осенью у Ленинграда
По Ладоге ная увозили
«Дорогой Жизни» сквозь блокаду…
Шли Ладогой два парохода,
Но вражья бомба их догнала,
Взметнув горой обломки, воду…
И одного их них не стало…

За Ладогой нас, оставшихся в живых, перегрузили в «телячьи» (товарные) вагоны, состав тронулся, но снова налетели вражеские самолёты и обстреляли поезд на бреющем полёте. Чтобы хоть как-то спасти детей, воспитатели и нянечки укрыли нас мешками с одеждой, поэтому пули, изрешетившие вагон, до нас не долетели, никто не пострадал. Очень хотелось есть, но еды не давали, было опасно для жизни. Только поили сладкой водой, у многих начались отёки, но мы постепенно выходили из состояния дистрофии. Дети и на войне остаются детьми, часто не слушающими советов взрослых. Так на одном перегоне, состав долго стоял, и старшие ребята убежали, а возвратились с водой (набрали из луж вдоль железнодорожного полотна). В темноте, не думая об опасности, мы её выпили. Когда наступило утро, стало светло в вагоне, все увидели в остатках воды пиявок, головастиков и тину… К счастью, никто не умер!

… Вскоре стало известно, что везут нас через всю страну - в Сибирь, в Красноярский край. В селе Убей Новосёловского района Красноярского края обосновался наш интернат, в котором были дети от 3-х до 15-ти лет. К началу учебного года мы опоздали на 2 месяца, но быстро догнали своих новых одноклассников, хорошо учились, и нас всегда ставили в пример местным школьникам.

Помню, как нас поощряли за отличные успехи в учёбе. Отличникам на день рождения полагался подарок. Знаете, какой? Небольшой круглый пирожок с начинкой из свекольной патоки Вы когда-нибудь пробовали такую вкуснятину? За уши невозможно было оттащить. Это было почётно, это было величайшее счастье! Мы боролись за этот подарок, старались изо всех сил хорошо учиться.

Когда настали летние каникулы, мы стали ходить в лес за травами, ягодой, грибами… Запомнились полчища очень больших комаров, они стаями налетали на нас, как фашисты.. Было очень больно от их укусов, но мы честно выполняли свою дневную норму – по мешку травы на человека Ещё собирали черемшу (дикий чеснок) и вместе с вышитыми девочками кисетами отправляли на фронт для защитников родины.

Не поверите, но одну такую посылочку получила часть, где воевал и наш папа. Так он узнал, где его дети, написал нам весточку.

… За три года жизни в Сибири мы обносились, уже не в чем было ходить в школу. Валенки были без подошв, спасали резиновые калоши. Разрешали нам выходить на улицу лишь на 15 минут в день, так как морозы стояли -50 градусов. Руководство интерната обратилось в Ленинград за помощью, наши родители собрали одежду, обувь. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что посылку от матерей из Ленинграда привезла моя мама и ещё одна женщина, командированные специально для этого в Сибирь. Они обе уже были награждены медалями «За оборону Ленинграда». До нашего интерната они добирались 7000 километров, из них 250 километров верхом на лошадях.

Хотя ввозить детей в Ленинград было запрещено, мама нас с братом забрала с собой. Помню, как мы ехали обратно: 7 пересадок, на каждой – санпропускники. Всю одежду «прожаривали», чтобы не допустить распространения тифа, от высокой температуры погибали вши. В городе Свердловске начальник поезда отобрал нас у мамы и приказал ей возвращаться в Ленинград, как предписывало командировочное удостоверение, а нас должны были оставить в местном детском доме. Но весь вагон восстал, все просили и требовали, чтобы блокаднице отдали её детей. Так мы вернулись в Ленинград, где снова нас ожидали трудные времена, ведь карточек на нас не было, мы официально находились в Сибири.

Был и ещё радостный день. В этот день в 1946 году вернулся с фронта папа. И мы всей семьёй снова переехали в родной Сестрорецк…

Это неправда, что со временем забываются какие-то факты! И я снова и снова себя спрашиваю: «Что же помогло выстоять и не ожесточиться?» Ответ один: «Только способность сплотиться, поддержать того, у кого силы были на исходе, только воспитание в себе стойкости, трудоспособности и жизнелюбия!»

После войны моя бабушка вышла замуж и приехала в г.Энгельс, на родину своего мужа, моего дедушки. 35 лет она трудилась на заводе «Сигнал». Вырастила двоих достойных сыновей, которые стали военными. Глядя, как будучи детьми, они играли в войну, бабушка написала стихотворение «Войне не быть».

Увлёкся сын, в войну играя -
Гром пушек здесь и вой снарядов…
Войну невольно вспоминая,
Остановилась я с ним рядом.
Нет, не игрушки это были,
Той осенью из Ленинграда
По Ладоге нас увозили
«Дорогой жизни» сквозь блокаду.
От бомб, от вражеских обстрелов,
Тревог воздушных среди ночи
Родители своих пострелов,
Нас уберечь хотелось очень.
Шли Ладогой два парохода,
Но вражья бомба их догнала,
Взметнув горой обломки, воду,
И одного из них не стало…
Но юнкерсы опять завыли, -
Вагон «телячий» обстреляли,
Детей мешками завалили,
Детей те пули не достали.
Уж по Сибири поезд мчится,
Детей там словно дома ждали,
И грустные ребячьи лица
Под лаской снова оживали.
Но те, недетские страданья,
Что испытать пришлось когда-то,
Будили вновь воспоминанья,
Мешая ночью спать ребятам.
- Расти же, сын, средь мирных пашен,
Не зная горестей, тревог,
Не нужно миру войн тех страшных –
Строй лучше домики, сынок!

Сейчас моя бабушка Алла на пенсии, но не утратила жизненной активности. Она является председателем областной секции блокадников Ленинграда, встречается с молодёжью, собирает материал о таких же, как она, детях войны. Щедро делится с окружающими людьми своим творчеством.

Я ПОМНЮ

В военные дальние годы,
В сибирском глухом селе
Мы жили в гуще народа,
Дети военных лет.

Я помню, как писем мы ждали –
Сто раз почтальона спрошу…
Посылки на фронт отправляли –
Кисеты и черемшу.

Как страшно солдатка кричала…
Сказали: «Осталась вдовой»…
Я многого не понимала,
Твердила: «Мой папа живой!»

Мы знали, как трудно в блокадном
Ленинграде мамам зимой,
Но всё же рвались мы обратно –
В свой город, к маме домой!

Старались отлично учиться
И младших растить помогать.
А летом в поле трудиться –
Полоть, колоски собирать.

Я помню мороз и порошу,
И валеночки без подошв…
Защищали от стужи галоши –
Пятнадцать минут, и - хорош!..

Рано детство в войну повзрослело,
Нашим детям теперь не понять,
«Не пищать!» как совесть велела,
И как трудно победу ждать…

И как каждой клеточкой нервов,
Чего же греха таить,
Хотелось мне людям первой
О победе скорей сообщить!

И детям своим эстафетой
Я к миру любовь передам,
На мирной планете этой
Не бывать военным ветрам!

Мои одноклассники с особым вниманием рассматривают кусочек черного хлеба, присланный Алле Михайловне из музея хлеба Санкт-Петербурга, с ужасом узнают рецепт его приготовления. Да, горек и сладок ты, блокадный хлеб! Не случайно, самым жестоким проклятием в блокадном Ленинграде было пожелание потерять хлебные карточки!

Пусть же исполнятся пожелания моей бабушки, пусть никогда война не опалит детства, пусть никто не узнает вкуса блокадного хлеба и супа из обойного клея!

Детство, опаленное войной

Самойлова Владислава Юрьевна, МОУ "СОШ№31", Энгельсский муниципальный район, Саратовская область, Россия.