Я живу в хуторе Страховском. Это официальное название, но оно звучит редко. Долгое время я и не знал, что он так называется и очень удивился.

Сколько себя помню, всегда слышал «Борьба» и только благодаря конкурсу узнал, что это сокращенное название местного колхоза «Борьба за урожай». Он перестал существовать еще в пятидесятые годы прошлого века, а половина названия так и осталась за населенным пунктом.

Хутор Страховский единственный в Новокиевском поселении был заселен казаками. Когда я стал собирать материал о своем прадеде, то вспомнил, что на нашем кладбище есть железные кресты, на которых выбиты фамилии Стародымовых, а дата на одном из них тысяча семьсот какого – то года.

Из материалов школьного музея узнал, что когда - то в нашем селе было много людей. В годы советской власти имелись школа, медицинский пункт, магазин. Все имели работу, так как были гурты коров, молодняка. Сейчас в хуторе осталось 7 жилых домов. Нет школы, магазина и медпункта. Нас троих возят за 12 километров на занятия в Новокиевскую школу.

Неужели мой прадед воевал, проливал кровь, чтобы вот так умирал его хутор? Хорошо, что он не дожил до этого.

Иван Алексеевич Стародымов был скромный, честный человек, который любил землю, умел работать на ней. Я с гордостью расскажу о нем.

Он родился в 1918 году в казачьей семье хутора Страховского, где строго соблюдался уклад жизни, налаженный на протяжении многих веков. В первую очередь это почитание и уважение к старшим. Чтобы поздороваться, надо снять шапку или картуз и поклониться, прежде чем сказать: «Здравствуйте!» Если не сделаешь так, то можно получить ремня по мягкому месту.

Рос, как все мальчишки деревни. Рано научился делать всю крестьянскую работу. Умел косить, копнить, складывать сено в скирды. Особенно любил уходить с ребятами в ночное. Они пасли лошадей.

Лежали у костра, смотрели на звездное небо и рассказывали разные истории. Утром проверяли верши и с уловом рыбы, раков, которых ловили голыми руками, возвращались домой.

Учился в хуторской школе, а с пятого класса в Новокиевской. После семилетки получил профессию тракториста в совхозе «АМО», а потом работал в Новокиевской МТС.

Иван отличался от своих сверстников тем, что хорошо играл на гармошке. Выучился сам, так как имел хороший слух. Гармонист в деревне всегда считался первым парнем.

Ивана приглашали на все торжества не только в хуторе, но и в другие села. Ходили туда на улицу пешком, слышно их было очень далеко.

22 июня возвращались под утро и не знали, что по нашей земле уже идут сотни тысяч немецких солдат, громыхают танки, самолеты сбрасывают бомбы.

В хуторе о начале войны узнали после обеда, когда с Панфилово прискакал верховой и сообщил это страшное известие. С повестками приехали к вечеру. А ночью уже отправляли на дорогу, по которой везли мобилизованных с Тростянки, Новокиевки и других хуторов.

Никогда не думал, что так страшно становится, когда читаешь о событиях, которые происходили в твоем хуторе. Я смотрел кино о войне, читал в книгах, но это было где - то далеко. Оно не трогало меня так, как эти записи, сделанные еще моим дедушкой, дядями и тетями.

Иван Алексеевич попал на Ленинградский фронт в 34 отдельный полк связи. Он в полной мере узнал, что такое голод. В послевоенное время всегда смахивал крошки со стола в широкую ладонь и отправлял в рот, никогда не обращал внимания на усмешки. Он знал цену хлеба.

В его воспоминаниях нашел рассказ о том, как перед ними выступали дети. Они зажигательно танцевали украинский «гопак», молдавский «жок», русскую «барыню». После окончания танца многие падали в голодный обморок. Солдаты плакали, хлопали, не жалея ладоней, и отдавали детям кусочки сахара и хлеба, которые пахли табаком.

Когда блокада Ленинграда была снята, наши войска погнали фашистов на запад. В перерывах между боями кто - то подобрал гармонь и погоревал, что сыграть некому. Прадед попросил инструмент. Неуверенно попробовал лады, чем вызвал разочарование у солдат. Но вот пальцы Ивана вспомнили то, что нужно и он так рванул «Наурскую», что все пустились в пляс.

Веселье продолжалось недолго, так как прозвучала команда, и все бросились к танкам.

Иван бережно поставил гармонь на землю и побежал занимать свое место на машине. В душе он пожалел, что не взял её с собой.

Каково же было его удивление, когда на следующем привале, повар протянул ему инструмент и смутившись сказал, что она ранена. Действительно, пуля пробила меха, и Ивану пришлось заделывать их. С ней он прибыл домой и еще долго радовал односельчан игрой на этом прекрасном инструменте.

Но всему приходит конец, она не могла уже издавать таких звуков, как раньше. И неизвестно, чему больше радовался прадед, новой гармони, какой его наградило правление колхоза или ордену Трудового Красного Знамени. Это правительственная награда Ивана Алексеевича Стародымова за его труд на земле.

У прадеда много и боевых наград. Есть орден Отечественной войны, Красной Звезды, но он больше всего ценил медаль «За отвагу».

У Ивана Алексеевича был друг детства -Георгий Николаевич Еремичев. Он пропал без вести. Его мать получала пенсию по потере кормильца, так как с войны не вернулись муж и сын. Иван всегда относился к ней с чувством большой симпатии, спрашивал, чем ей можно помочь.

Они часто разговаривали, вспоминали и не знали, что Николай жив, но не мог подать весточки из Канады. Он боялся навредить родным. И только, когда началась «оттепель», оттуда пришло письмо. Оказывается, в войну он попал в плен, их освободили американцы и запугали, что они попадут в концлагеря, но теперь уже советские.

Когда об этом узнали, мамы уже не было в живых, смертельно болен был сам Георгий и в гости приехал его старший сын. Он выполнял наказ отца, фотографировал все пруды, балки, постройки, людей. Это было в 90 годы прошлого столетия. У нас еще и не слышал никто о фотоаппарате Кодак. Поэтому всем было удивительно, что фотографии появляются сразу, да еще и цветные.

Родные узнали, что живет Георгий хорошо. У него двухэтажный особняк, несколько машин, но тоска по родным местам не оставляла его до конца жизни.

Нет уже в живых и Ивана Алексеевича, но, написал же я о нем, значит память сохраняется. А говорят, что человек живет до тех пор, пока о нем помнят!