Родилась я 22 мая 1921 года в Курской области, Скороднянского района, Юрьевского сельского совета в деревне вторая Ивановка.

В военное лихолетье я проживала в своей деревне. Осенью 1942 года фашисты угоняли молодёжь в Германию. В список попала и я. В Германии меня отправили на военный завод, где делали снаряды. На заводе я проработала всего две недели. Снаряды я набивала бумагой, чтобы хоть чем-то помочь приблизить победу над врагом, хотя знала чем мне это грозит. Через две недели я и трое девушек со мной сбежали. Бежали долго, но сколько не помню. Было очень холодно и голодно, страшно хотелось есть. Мы рискнули и постучались в одинокий дом. Хозяйка дома нас впустила и накормила. Но пока мы ели и грелись, хозяйка отправила куда-то своего сына. А мы поблагодарили хозяйку и пошли к лесу. Но в лесу нас уже ждали полицаи.

Привезли нас в жандармерию, допросили, избили и бросили в бункер на ночь. Утром нас опять допрашивали: кто мы, откуда и куда идём. Свои имена мы скрыли. Я назвала себя Лапато. Нам не верили, часто водили на допросы, избивали. Требовали, чтобы мы назвали себя лазутчиками. Нас перевозили из тюрьмы в тюрьму. Так я прошла пять тюрем. В каждой тюрьме нас пытались сломить, избивали, заставляли говорить то, что им нужно было. Мы молчали.

В одной из тюрем нас сильно избили, раздели догола и поставили на всю ночь в ледяную воду. А утром нас опять избили. После каждого допроса нас заставляли работать. В четырёх тюрьмах нас держали по долгу, а в пятой нас продержали не долго. В этой тюрьме нас кормили раз в день морковным супом, но держали нас совершенно голыми. Примерно через две недели нам дали одежду и повели на допрос. Здесь нам зачитали наши настоящие имена, откуда мы прибыли в Германию. А так же было указано место рождения и даже была приложена фотография. Меня сильно избили, дали 25 розенцев. Это был суд. Меня приговорили повесить. После суда нас заставили перенести огромную кучу угля за 30 минут с одного места на другое. Утром следующего дня нас погнали к железной дороге. Но нас не повесили, а погузили в вагоны и куда-то повезли. В концентрационный лагерь "Освенцим-Бжезинка" нас привезли в 24часа. Когда мы вышли из вагонов, в нос шибанул такой зловонный запах, до тошноты. Позже мы узнали, что это сжигали людей. На ночь нас поместили в длинный деревянный барак.

Утром 22 февраля 1943 года нам накололи номера на руке. Я стала числиться под №36215. Нас заставили снять одежду, остригли волосы и повели в "баню". А "баня" была такой: сначала нас загнали в парную и очень-очень долго держали под горячим паром. Нечем было дышать. Я задыхалась, многие теряли сознание. После парной нас отправили в другую комнату под ледяной душ, где так же держали очень долго. После "бани" нас поставили на сквозняк. Так, на сквозняке, мы стояли до позднего вечера. Уже потом я узнала, что эта "баня" и есть дезинфекция (оставались в живых самые крепкие). Не многие выдержали эту "баню". Вечером нам выдали одежду: полосатое платье и тонкий полосатый пиджачок без подкладки. На голову-марлевый платочек, а на ноги - обувь (шуги на деревянной подошве). На одежде был нашит красный треугольник (треугольники были зелёные и синие, а красные были у политических узников), а на спине у меня красной краской был нарисован крест. Кресты были только у тех, кто подлежал уничтожению. Я и теперь, через много лет, ужасаюсь, вспоминая этот жуткий крест. Две недели нас держали на карантине. Нас почти не кормили. Многие не смогли выдержать этих испытаний. Оставшихся в живых погнали на работу.

На работу нас гоняли под бой барабанов, в который били евреи. Я была в 101-й команде. Помню полицая-изувера. Я не помню его имени, мы его называли Змей семиголовый. На всю жизнь я его запомнила. Высокий, худощавый, в руках всегда палка костяная, рядом собака. В нашей команде была беременная женщина. Как-то на проверке перед работой она родила. Змей семиголовый взял ребёнка за ноги и у всех на виду убил головой об угол барака. На стенке остались мозги. Это было чудовищно. В нашей команде была югославская учительница. Она не успела вместе со всеми на проверку. Так этот изверг вытащил её из барака и бил по голове палкой до тех пор, пока из орбит глаза не повылазили. Но он не успокоился, пока её тело не превратилось в сплошную кровавую рану. Только после этого заставил узниц отнести труп в кучу таких же убитых.

Однажды нас гнали на работу, а я отстала от команды. Полицай бил меня ногами и палкой, потом натравил на меня собаку. Не знаю откуда у меня появились силы подняться и догнать команду, а там меня подхватили женщины. А на работе, потехи ради, Змей семиголовый убивал узницу, разукрашивал её красками, усаживал на носилки в какой-нибудь позе и заставлял узниц нести труп в лагерь. Евреев сжигали семьями. Мне запомнилась одна женщина пожилая. В этот день сжигали евреев. Они прятались, кричали. Полицаи их загоняли в машины и везли их в крематорий. Отовсюду слышался вопль. Эта женщина валялась в ногах у полицая, умоляла оставить в живых её дочь, чтобы она поработала, ведь она совсем ещё молодая. Страшные были муки. Но эти звери наслаждались этими муками. В этот день сожгли 7, 5 тысяч евреев. Над лагерем расстилались черные тучи дыма, нечем было дышать. Людей жгли прямо в ямах на территории, так как в крематории их сжигать не успевали. Трупы жгли и днём и ночью. Как-то пригнали нас с работы. А работали мы в каменоломнях. Сделали проверку, отобрали всех русских с красными крестами и раздели до гола. Поставили нас и погнали в крематорий. Но по каким-то причинам комендант приказал нас(человек 200) гнать назад. Полицай поставил нас на колени на дороге и стояли мы так до темноты. Затем нас по одному стали загонять в барак. По обе стороны стояли полицаи и били нас по спине и по голове палками. В бараке мы попадали кто куда и минут тридцать лежали молча. Затем нас опять выгнали на улицу, заставили одеться и поставили напротив барака до двух часов ночи. Так в крематорий нас гоняли ещё раза четыре, но возвращали по каким-то причинам. Мы продолжали работать.

Кормили нас один раз в день солёной баландой из брюквы. Часа в два, три привозили на работу по пол литры баланды. Мы выпивали и опять работали. Над нами всячески издевались и на долго ставили коленями на мелкие камни. Если на улице снег или дождь, обязательно ставят напротив барака. Жили мы в грязных, вонючих бараках. Наша одежда превратилась в лахмотья, нас заели вши, на теле гноились раны, покрывались коростой. В бараках были огромные крысы. Многие ночью умирали, и крысы тут же грызли трупы. Работали мы в основном в каменоломнях, рубили камни. Но летом нас гоняли вязать в снопы овёс, рыть траншеи. Если кто подымет голову, полицай тут же бьёт палкой по голове. Часто приезжали на лошадях контроллёры. С разбегу мчались на узниц, сбивали и тут же заставляли их работать. Однажды я упала от истощения. Меня отправили в барак для больных. Я думала, что меня подлечат, наберусь сил. А там оказалось, что люди умирали голодной смертью. Я там пробыла неделю. Нас всего два раза кормили баландой. Я умоляла, чтобы меня опять отправили на работу, говорила, что здорова. И меня погнали на работу. Однажды рано утром я пробралась к кухне, где разгружали машину с брюквой. Я взяла всего одну брюкву с машины, но меня заметила женщина-полицай. Била она меня палкой, пока я не потеряла сознание. Меня бросили в кучу трупов возле крематория. Днём эту кучу трупов не сожгли, а ночью от холода я пришла в сознание и добралась до своего барака. Уже в который раз меня обошла стороной смерть. Я просто сильно хотела жить!

В конце декабря 1944 года нас, человек 300, вывезли в другой лагерь, в маленький. Он так же был обнесён колючей проволокой под током. В этом лагере мы работали только ночью на заводе. А в апреле 1945 года нас погрузили в вагоны и повезли из этого лагеря. Долго везли нас в теплушках, привезли в Прагу. К эшелону подошёл "Красный крест", и многих узников увезли. А нас, оставшихся, повезли дальше. Завезли в тупик. Здесь отобрали мужчин и в лесочке, недалеко от эшелона, расстреляли. Тут прилетели самолеты, и началась бомбёжка, но эшелон не трогали. После бомбёжки нас везли ещё сутки. Но 8 мая, к вечеру, эшелон вдруг остановился. Нам открыли теплушки. Сколько было радости и слёз, когда увидели своих освободителей! Нам дали по подмороженной картошке. После, нас повели кормить. Я встала в очередь. Наливали по пол поварёжечки в тарелку. Больше было нельзя, так как наш организм был очень истощен. Мы были похожи на скелетов. Очень хотелось кушать, и я встала в очередь во второй раз. Женщина-полячка заметила меня, но налила ещё пол поварёжечки. И я встала в очередь третий раз. Увидев меня, женщина выпроводила меня, объяснив, что сразу много нельзя кушать, можно умереть. Как я плакала... Мне было так обидно и так хотелось кушать.

Годы идут, а ужасы не забываются. И сейчас в мирное время просыпаюсь от кошмарных снов. Хочется крикнуть всему Миру: Люди! Будьте бдительны!

Берегите Мир! Сохраните чистое небо для ваших детей! Пусть будет безоблачным и счастливым их детство!!!

Р.S. Умерла бабушка 20 февраля 1999 года. Ей было 78 лет. Светлая ей память!