Здравствуй милая, добрая, нежная мама!

Все со мной хорошо, все в порядке, поверь.
Как же жаль, что пришлось мне навечно остаться
Кровоточащей раной на сердце теперь.

Знай! Я ушла как солдат, по достоинству, с честью,
Пред родною землей исполняя свой долг.
Но могла ли представить: повстречаться со смертью
Так быстро судьбой уготовлен мне срок.

Хладнокровный расчет – и свинцовая пуля
Подкосила меня, в грудь вонзившись стремглав.
Только вскрикнуть успела: «Какая же дура,
Ощутить не смогла, что в тылу моем враг?»

Я мгновенно покинула юное тело.
И в своих устремленных на небо глазах
Через дым и огонь разглядеть лишь успела
Навечно застывшие боль, дикий страх.

Ах, моя дорогая, знала б ты, как скучаю,
По морщинистым, теплым и нежным рукам.
По играм, по сказкам, горячему чаю
Что свежезаварен всегда был с утра.

Я помню качели, с любовью отцовской
Что были построены в нашем дворе.
Как ругала ты папу, за то, что так поздно
Мы вернулись, да еще без единой рыбешки в ведре.

А темной, глубокою ночью холодной
Я щеки целую слезами омытые.
И с глубокой тоской и душевною болью
Лишь тихонько блуждаю по знакомой обители.

Каждый день я смотрю, как резвится Максимка.
Как огонь разжигает в разбитой душе.
Как он дарит вам радость, высекая улыбку
От войны скоротечно постаревшем лице.

Не могли вы представить, что судьба вам позволит
Вновь счастливыми стать в этот солнечный день.
Как известно давно, мысль мудрая вторит:
Ни своих, ни чужих не бывает детей!

Перестань, как смотреть, как ты плачешь ночами,
Как ты день изо дня все страдаешь по мне.
Я тону в море слез, порожденных печалью
Мне не выжить на этой сырой глубине.

Пусть не видишь меня, все равно я с тобою,
Словно ангел-хранитель, шагаю вослед.
Чтоб успеть заслонить тебя, мама, рукою
От судьбой уготовленных тягостей, бед.

Не волнуйся за то, что мне тут одиноко,
Здесь рядом со мной вся большая семья.
Но ты к нам не спеши, время, данное Богом,
Потрать, чтоб взрастить зерновые поля.

Для того, чтобы после испечь хлеб румяный,
Для того, чтобы жить, чтобы день ото дня
Ты стремилась к тому, чтобы зажили раны,
Что невольно остались частичкой меня.