Синявинские высоты - это возвышенности, достигающие 50 метров, в Кировском районе Ленинградской области, ставшие одним из ключевых мест боёв за Ленинград в 1941-1944 годах и Великой Отечественной войны в целом.

Кольцо блокады замкнулось вокруг Ленинграда в 1941 году. Для прорыва блокады был выбран район Синявино, ведь именно здесь расстояние между двумя фронтами, Ленинградским и Волховским, составляло всего 10-15 километров.

Синявинские высоты, захваченные немцами в 1941 году, позволяли им корректировать артиллерийские обстрелы железной дороги вдоль Ладожского озера, имеющей сообщение с Ленинградом, а также контролировать обстановку в радиусе 12-15 километров.

Первыми попытками советской армии прорвать блокаду и захватить высоты стали 1-я и 2-я Синявинские операции.

Уже 10 сентября началось наступление 54-й отдельной армии (1-я синявская операция), которое хоть и не привело к прорыву блокады, но заставило немецкие войска отказаться от наступления вдоль южного побережья Ладожского озера в сторону реки Свирь. В результате к началу октября 1941 г. сформировался так называемый «шлиссельбургско-синявинский выступ» («бутылочное горло») шириной всего около 10-12 километров - арена кровопролитных боёв в 1941-1943 гг.

Находившиеся приблизительно посередине образовавшегося выступа Синявинские высоты господствовали над простиравшейся вокруг лесисто-болотистой местностью, а через деревню Синявино проходила единственная в этом районе дорога с твёрдым покрытием — Путиловский (Архангельский) тракт. Всё это предопределило ожесточенность боёв за обладание этими ключевыми позициями. В ходе 1-й синявинской операции передовые части 54-й армии прорывались в район Синявино (к озеру Синявинскому, к окраинам деревни Синявино, к Рабочему посёлку № 7), но удержаться на этих позициях не сумели.

По плану 2-й синявской операции район Синявино был намечен как место встречи советских войск, но наступавшие с востока с территории Невского «пятачка», также как и дивизии 54-й армии, наносившие удар с запада, не смогли глубоко вклиниться в немецкую оборону, и район Синявино не был зоной непосредственных боевых действий.

Единственным успехом этих операций можно считать создание Невского пятачка - плацдарма, впоследствии сыгравшего важную роль в прорыве блокады. Советские войска же продвинулись лишь на 10 километров и понесли большие потери, в разы превысившие потери противника. Но главное, был упущен шанс быстро прорвать оборону немцев, ведь после 1941 года к немецкой армии будет переброшено подкрепление и значительно расширены укрепрайоны.

Причиной неуспеха 1-й и 2-й Синявинский операций считается недостаточная подготовка, отсутствие скоординированности действий и недооценка сил противника. Почему так спешило военное руководство? Потому что из Ставки поступил ультимативный приказ освободить Ленинград от блокады в кратчайшие сроки.

Несмотря на последовательные поражения в наступательных операциях вокруг Синявино, а также Любани (Любанская операция 1942 года), было решено продолжить попытки захватить высоты в ходе Синявинской наступательной операции 1942 года. Но и здесь главной ошибкой стала недооценка противника и недостаточная информированность о его планах: пока целью Синявинской операции был захват высот, у немецкой группы армии «Север» к этому времени уже был план операции по захвату Ленинграда под кодовым названием «Северное сияние».

Синявинская операция началась в конце лета 19 августа 1942 года

27 августа войска Волховского фронта перешли в наступление, нанося удар с востока на участке фронта шириной в 15 километров от Липок до Воронова. Непосредственно на район Синявино был нацелен 6-й гвардейский стрелковый корпус. За два дня 19-я гвардейская стрелковая дивизия продвинулась на запад на 5,5 километров и к исходу 29 августа вышла на подступы к посёлку Синявино, а 24-я гвардейская стрелковая дивизия, действовавшая чуть левее, вела бой в районе озера Синявинского. 30 августа передовой отряд 19-й гвардейской дивизии ворвался в посёлок, захватив при этом 6 тяжёлых орудий и склад с боеприпасами. К концу дня части дивизии вели бой в 200 метрах восточнее Синявино и непосредственно на южной окраине посёлка. Полностью овладеть Синявино дивизии не удалось. В начале сентября командование фронта ввело в бой дополнительные силы. Так, несколько дней вместе с 19-й гвардейской дивизией вела бой 259-я стрелковая дивизия. 4 сентября была организована совместная атака на Синявино, но успеха она не имела. Повторные атаки 5-6 сентября также не достигли поставленной цели. Советские части несли большие потери от пулемётного и артиллерийского огня с вражеских позиций на Синявинских высотах и продвинуться дальше вперёд не смогли. После 6 сентября бои приняли позиционный характер. Во второй половине сентября противник перешел в контрнаступление и отбросил советские войска на исходные рубежи. К началу октября положение сторон стабилизировалось. Эти бои стали последними для Александра Губанова, да и не только для него.

Ожесточённые бои 1942 года развернулись на участке Гонтовая Липка-Тортолово и вокруг реки Чёрная. Главный удар пришёлся по оборонительным пунктам немецкой армии, что сразу же поставило операцию по захвату Ленинграда под угрозу срыва. Дальнейшее наступление с Ленинградского фронта в районе Арбузово (неподалёку от Невского пятачка) хоть и не способствовало соединению с Волховским фронтом, но значительно ослабило атаку противника.

Синявинские высоты снова не были захвачены, но план «Северное сияние» был сорван. Однако срыв операции по захвату Ленинграда обошёлся большими жертвами: по примерным оценкам в этих боях со стороны советский войск погибло 150.000 человек. Среди них был и мой прапрадед, совсем ещё молодой Александр Губанов.

Синявинские высоты также штурмовались в ходе операции Искра в январе 1943 года. Для захвата позиций было стянуто подкрепление, высоты несколько раз были взяты, но контратаки противника отбрасывали войска на прежние позиции.

Результатом операции Искра стало соединение Ленинградского и Волховского фронтов в районе деревни Марьино (западнее Синявино) и прорыв блокады Ленинграда. Синявинские высоты же были взяты лишь в сентябре 1943 года, а село Синявино, один из немецких укрепрайонов, оставалось под контролем захватчиков вплоть до полного отступления немецкой армии в 1944 году.

За всё время боёв на Синявинских высотах погибло 360000 человек, больше, чем Великобритания потеряла за всю 2 Мировую войну.

Оценка этих операций представителями военного руководства воюющих сторон генералом Мерецковым и генералом Манштейном:

Синявинская наступательная операция (август-сентябрь 1942 г.) относится к числу тех немногих, о которых оставили свои воспоминания командовавший советскими войсками на этом участке советско-германского фронта Маршал Советского Союза (в 1942 г. - генерал армии) Кирилл Мерецков, так и руководивший здесь соединениями вермахта генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. При сравнительном анализе мемуаров обнаруживаются весьма существенные расхождения.

Германская карта свидетельствует о разгроме 8-й общевойсковой, 2-й ударной армий 4-го и 6-го гвардейских стрелковых корпусов. Советская карта Синявинской операции говорят о том, что это была всего лишь неудача, причем даже не очень чувствительная. Тем не менее по некоторым фразам в советских официальных источниках можно судить о том, насколько тяжело развивалась и как в целом печально для советских войск закончилась Синявинская операция.

В чем единодушно сходятся Кирилл Мерецков и Эрих фон Манштейн, так это в оценке местности.

Мерецков: "Я редко встречал местность, менее удобную для наступления. У меня навсегда остались в памяти бескрайние лесные дали, болотистые топи, залитые водою торфяные поля и разбитые дороги. Трудной борьбе с противником сопутствовала не менее трудная борьба с природой. Чтобы воевать и жить, войска вынуждены были строить вместо траншей дерево-земляные заборы, вместо стрелковых окопов - насыпные открытые площадки, на протяжении многих километров прокладывать бревенчатые настилы и гати и сооружать для артиллерии и минометов деревянные платформы... Обширные торфоразработки, протянувшиеся от побережья Ладоги до селения Синявино, а к югу от Синявино сплошные леса с большими участками болот, труднопроходимых даже для пехоты, резко стесняли маневр войск и создавали больше выгод для обороняющейся стороны. Почти единственным сухим местом на этом направлении были Синявинские высоты, которые на 10-15 метров возвышались над окружающей плоской равниной. Естественно, именно они стали ключевой позицией на пути наступления наших войск, тем более что с них противник имел круговой обзор на несколько километров. В течение одиннадцати месяцев хозяйничавшие здесь немецкие войска все сделали для того, чтобы шлиссельбургско-синявинский выступ был неприступным".

Манштейн в отличие от Мерецкова чрезвычайно лаконичен: "...мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности".

Дневник сержанта 1067-го стрелкового полка...:

А вот что написал в своей книге «Воспоминания о войне» Николай Никулин, участник событий, фронтовик, которому посчастливилось выжить.

Из дневника сержанта:

«18 августа.

С 14-го числа не спал. Сидим в тех же ямах. Новую пушку закопали глубже прежней, и пока она цела. День назад прилетел из тыла наш снаряд и взорвался в пяти шагах от нас. Хорошо, что были в яме… Снаряд выворотил из земли покойника, еще свежего. Сегодня он греется на солнышке и попахивает. Здесь в земле целые наслоения. На глубине полутора-двух метров можно найти патроны, оружие, одежду, старые валенки. Все взмешано… Впереди, на нейтральной полосе, штук сорок танков. Одни рыжие, сгоревшие. Другие еще целые, но неподвижные - их расстреливают немцы из тяжелых мортир. Перелет - недолет, опять перелет. Трах! Многотонный танк разлетается в куски. Каково танкисту! Ведь он не имеет права покинуть подбитой машины… Один танк стоит близко от нас, передом к нашим траншеям. Он возвращался из атаки, когда был подбит. Вокруг башни его намотаны человеческие внутренности — остатки десанта, ехавшего на нем в атаку. Снаряды, предназначенные немцами для этого танка, летят в нас. Глубже вжимаемся в землю…

От дивизии нашей давно остался один номер, повара, старшины, да мы, около пушки. Скоро и наш черед. Каша опять с осколками: когда подносчик пищи ползет, термос на его спине пробивает… Гимнастерка и штаны стали как из толстого картона: заскорузли от крови и грязи. На коленях и локтях — дыры до голого тела, проползал. Каску бросил, их тут мало кто носит, но зато много валяется повсюду. Этот предмет солдатского туалета используется совсем не по назначению. В каску обычно гадим, затем выбрасываем ее за бруствер траншеи, а взрывная волна швыряет все обратно, нам на головы… Покойник нестерпимо воняет. Их много здесь кругом, старых и новых. Одни высохли до черноты, головы, как у мумий, со сверкающими зубами. Другие распухли, словно готовы лопнуть. Некоторые неопытные солдаты рыли себе укрытия в песчаных стенках траншеи, и земля, обвалившись от близкого взрыва, придавила их. Так они и лежат, свернувшись калачиком, будто спят под толстым слоем песка. Картина, напоминающая могилу в разрезе. В траншее тут и там торчат части втоптанных в глину тел; где спина, где сплющенное лицо, где кисть руки, коричневые, под цвет земли. Ходим прямо по ним… »

Наверное, так мог бы написать или рассказать и мой прапрадед, если бы остался жив.

О несправедливости бессмысленной гибели человека на войне не только от руки врага писал другой фронтовик Александр Межиров:

Мы под Колпино скопом стоим.
Артиллерия бьёт по своим
Недолёт, перелёт, недолёт…
По своим артиллериям бьёт.
Нас комбаты утешить хотят.
Нас великая Родина любит.
По своим артиллерия лупит.
Лес не рубят, а щепки летят.

Он погиб на Синявинских высотах

Судьба солдата

Настойчивые поиски Лены Губановой

Пордуреева Наталья, МОУ «Чуфаровская средняя школа Вешкаймского района Ульяновской области», р.п.Чуфарово, Вешкаймский район, Ульяновская область, Россия.