Детство… Радостное, беззаботное, с любящими родителями: папой, мамой, сестренкой и еще со старшим братом - Шуриком.

Когда папа уходил на работу (он был художником, мастером-альфрейщиком), а мама уходила на рынок за продуктами или купить в магазине что-то для дома или для детей, то роль воспитателя брал на себя мой старший брат. Сестренка была совсем маленькой и мама брала её с собой.

Мне не совсем нравилось, что брат в отсутствии родителей мало обращал на меня внимания – он занимался своими мальчишескими делами. Я начинала капризничать, тормошить его. Тогда он оставлял свои дела, брал наше детское ватное одеяльце, расстилал его на полу, сажал меня на него и, собрав в руку все четыре угла одеяла, взваливал ношу себе на спину, ходил вокруг стола по комнате и кричал: «Горшки продаю». Дело в том, что мы часто слышали, как торговец глиняными и керамическими изделиями с мешком за спиной ходил по дворам и кричал: «Горшки продаю!». Другие кричали: «Ножи точу, топоры точу!». Мне надоедало это мероприятие и я начинала реветь. Тогда Шурик брал папин валенок, всовывал меня обеими ножками в него и я, чтобы не упасть, потеряв равновесие, умолкала.

Мне было 3 с половиной года, но методы воспитания остались в моей памяти до сей поры. А «воспитателю» моему было 12 лет.

Мы жили в большой красивой комнате. Красивая эта комната была, потому что, как я уже говорила, папа наш был художником, писал картины на полотне и еще – расписывал стены и потолок так, что жилье наше более походило на художественную галерею. Обоев тогда не было и стены просто белили мелом. В четырех углах потолка нашей комнаты папа написал четыре времени года: лето, осень, зима, весна, а посередине потолка, вокруг люстры – венок из роз. Мне было 5 лет, когда я, лежа на своей кроватке и, глядя в потолок, «сочинила» стихотворение. Это мне так казалось, что это стихотворение:

Лето, зима, осень, весна.
Роза и роза, роза и роза.

Папа на работу в свое время, еще в двадцатые годы прошлого столетия, ездил в совхоз (кажется, он тогда назывался «свинокоопхоз» - свинокооперативное хозяйство) – сейчас это Северный микрорайон города, где в прекрасном месте, великолепном, большущем саду, недалеко от источника, бьющего из-под земли, был монастырь. Его называли тогда девичий или женский монастырь и, когда на территории монастыря строили храм, мой папа делал на нем лепнину, а внутри храма – росписи. Приезжал он домой только по воскресеньям. Сейчас монастырь этот - Иверский.

А наш дом - это громадное пятиэтажное здание из 14 подъездов, расположенное на проспекте Буденновском, на Комсомольской площади.

Теперь это площадь Комсомольская, а до войны – Ростов Гора. И остановка трамвая (№6 и 11) под нашими окнами тоже называлась «Ростов Гора». А через дорогу, напротив нашего дома – такое же большущее пятиэтажное здание на целый квартал, как и наш дом, в котором располагалась воинская часть, называемая 5-й полк. Сейчас в этом здании школа Олимпийского резерва.

Война… Она началась для нас, когда осенью забрали папу на фронт. Немцы стремительно наступали, захватывая один город за другим, и уже к осени 1941 года они подошли к Ростову. Наступали немцы с северной стороны города. Нужны были срочно огневые укрепления, чтобы встретить их огнем из пушек и пулеметов.

Окна нашей квартиры выходили на север, поэтому нас выселили, а окна заложили кирпичами, оставив отверстия для стволов пулеметов и для обозрения. А мы – мама, брат, я и младшая сестричка с узелочком с продуктами, без вещей поселились в квартире соседнего подъезда. Семья из этой квартиры выехала в эвакуацию.

Немцы бомбили город нещадно. Они пролетали на самолетах низко над землей между нашими домами вдоль Буденновского проспекта и пулеметными очередями расстреливали колонны молоденьких красноармейцев из 5-го полка, которые строем шли навстречу наступавшим гитлеровцам, пытаясь защитить, отстоять наш город, но силы были слишком неравны. Так и полегли они рядышком вдоль дороги…

После войны это место, эта площадь стала называться Комсомольской площадью, где полегли 18-19 летние мальчики-комсомольцы, так и не попав на поля сражения с фашистами. Хоронили их наспех, под деревьями в сквере (теперь это Комсомольский сквер) и только после войны их останки были перезахоронены в общей братской могиле. Посреди площади был установлен монумент – памятник погибшим мальчикам-солдатам, а мы – школьники со своими учителями - насадили вокруг памятника елочки, деревья и цветы.

Воспоминания о войне (Ч2)

Воспоминания о войне (Ч3-4)

Воспоминания о войне (Ч5-6)

Воспоминания о войне (Ч7-8)