Когда началась Великая Отечественная война, моей бабушке Клеймёновой Алле Михайловне было всего 7 лет. Всегда добрая, заботливая, очень жизнерадостная бабулечка Алла, встречающая меня из школы только бодрым настроением и неповторимо вкусным обедом, сегодня, т.е. 22 декабря 2012 года, открылась с новой и неожиданной стороны. Она рассказала мне и моим одноклассникам о том, что такое блокада Ленинграда, и со слезами на глазах поделилась горькими воспоминаниями о своём детстве, которое опалило беспощадное пламя войны. Вот несколько фрагментов повести её военного детства.

… На второй день войны мой папа ушёл на фронт, и мы остались втроём: мама, я и младший брат. Наш папа прошёл всю войну, он воевал в танковой части, стал капитаном и вернулся домой только в 1946 году из Румынии. О его судьбе мы ничего не знали, нас срочно выселили из родного города Сестрорецка (теперь это район Санкт-Петербурга) на станцию Разлив, так как нависла угроза со стороны финской армии, союзницы Германии во второй мировой войне. Свой новый адрес мы не могли сообщить папе, да и письма с передовой в Ленинград вскоре перестали приходить.

Помню, что мы с братишкой находились целую неделю в детском саду, домой приходили на выходные. А мама сутками работала медсестрой в больнице, а позже в госпитале. Запомнились ночные налёты вражеских самолётов. Особенно жутко было, когда совсем рядом взрывались бомбы. Сразу после объявления воздушной тревоги нас, детишек, наши воспитатели и нянечки детского сада провожали в бомбоубежище. Мы бежали и дрожали от страха и холода, прятались в самые дальние уголки помещения. Но особенно любопытные дети всё же выглядывали из бомбоубежища и видели чёрное небо, прочерченное лучами прожекторов, иногда в эти лучи попадали вражеские самолёты, по ним били зенитки. Грохот и вой стояли неописуемые, земля тряслась, дома вибрировали. На крыше дома, рядом с бомбоубежищем, дежурили взрослые и ребята постарше, в их обязанности входила пожаробезопасность: как только на крышу здания падала зажигательная бомба, её обнаруживали, сбрасывали на землю и засыпали заранее подготовленным песком, чтобы не распространялся огонь. Очень хорошо помню, как мы помогали подросткам в борьбе с пожарами. Мы разводиди суперфосфат в воде и пропитывали им деревянные стены, считалось, что это замедляет распространение огня. На крыши домов нас не пускали - опасно для жизни!

После отбоя воздушной тревоги мы поднимались на поверхность и видели, что где-то разрушен дом, где-то выбиты стёкла (хотя все стёкла были заклеены крест-накрест бумажными лентами, чтобы при обстрелах не разбивались)…

Всё время очень хотелось есть. Помню, как трудно было, выкупив в магазине по карточкам маленькие пайки хлеба и неся это богатство домой, удержаться и не съесть малюсенький довесочек - всё надо было донести домой, для всех: мне, маме и братишке. Соли не было вообще. Каким же лакомством по выходным дням казались 3 малюсенькие сушёные с солью рыбёшки (снетки), которые мама выдавала нам. Каким-то чудом! она сохранила их с довоенного времени и спрятала в маленький полотняный мешочек на завязке. До сих пор помню, что солёная рыбка была для вкуснее всех современных шоколадных лакомств, помню, как таял во рту окаменевший кусочек, вкус соль медленно заполнял тебя. Как же это было празднично и приятно!

Однажды мы узнали ещё один вкус блокады - это горький-прегорький тягучий вкус хвойного отвара. Военные привезли много-много хвойных лап, наши воспитатели делали из него чай и заставляли нас его пить, чтобы не было цинги, у многих от голода уже отнимались ноги и кровоточили дёсны.

…Особые страдания доставлял холод. Дома нечем было топить, и мы спали в верхней одежде, но домой всё равно спешили с нетерпением. Когда воспитательница поочерёдно раздавала детям кусочки хлеба, я всегда мечтала о том, чтобы мне досталась горбушка (её можно было дольше жевать!), но мне как-то не везло, да и горбушек было мало, на всех не хватало!

До конца своих дней буду помнить вкус конфет-подушечек с начинкой из яблочного повидла. Перед Новым 1942 годом в Ленинград по Дороге Жизни, что проходила по льду Ладожского озера, привезли подарки для детей. Всем детям группы досталось по 30 конфет. Праздник и во время войны? Да, настоящий, с подарками! Сразу за ним – первая и непоправимая утрата…

Умерла от голода моя любимая бабушка Татьяна Тимофеевна, её увезли вместе с другими завёрнутыми в простыни покойниками и похоронили в братской могиле на Пискарёвском кладбище. Недавно я получила от друзей из Санкт-Петербурга горсть земли с Пискарёвского кладбища, воспоминания сжали сердце, всё когда-то пережитое вновь возникло как реально существующее. Я написала стихи об этой священной земле, назвала незатейливо «Земля с Пискарёвского кладбища».

Вот с Пискарёвки здесь святейшая земля
Там похоронена и бабушка моя,
Там сотни тысяч ленинградцев
(Здесь журналисты помогли дознаться)-
И трупы на кирпичном жгли заводе,
Кремацией звалось то вроде…

Но все идут на Пискарёвку поклониться,
Чтобы с другими в горе слиться,
И замирают, как единая семья,
Хоть боль у каждого своя…

Мы помним вас, родные, и жалеем,
И вспоминаем, как варили суп из клея,
Не пожалев отдать и ЖИЗНЬ!

Вы от бомбёжек и обстрелов погибали,
Жестокий голод-холод вы познали,
Но на заводах вы оружие ковали, -
Освободителям своим вы помогали!
Пусть человеческая память не умрёт,
Блокаду помнит пусть российский весь народ,
И славит подвиг стойких ленинградцев,

Ведь это помогает нам держаться!
Лежат рядком в могилах братских.
Таких захоронений было двадцать,
Но всё ж врагу вы, супостату, не сдались.

Детство, опаленное войной (часть 2)

Самойлова Владислава Юрьевна, МОУ "СОШ№31", Энгельсский муниципальный район, Саратовская область, Россия.